Я тебя отпускаю  - Мария Метлицкая

Кстати, о Шурочке. Через пять лет после развода она вышла замуж за своего Коли. Да, да, именно Коли! Ну и конечно, он тут же стал просто Коля, точнее Колянчик! И слава богу – никаких заковыристых норвежских имен, невозможных для русского человека. Алкрек, например, всесильный правитель. А ты попробуй-ка выговори это имя! А как вам Болдр? Это принц, между прочим. А Гэндэлф? Палочка эльфа, ха-ха! Да, этого бесшабашного и веселого норвежца звали Коли – что в переводе «черный, угольный».

Внешне «угольный» Коли был, как и положено, рыжеватым блондином с широким, «картофельным», веснушчатым носом.

Коли влюбился в Шурочку до умопомрачения – год мотался в Москву едва ли не раз в месяц, ну а потом предложил руку и сердце.

Та, надо сказать, недолго раздумывала, и, оформив брак в Грибоедовском загсе, уже через три недели они были в Тромсё.

Шурочка стала госпожой Олсен.

– Хорошо, что не Карлсон, – шутила она. – Здесь их море.

Мама была счастлива с Колей – они путешествовали на машине по Европе, стали заядлыми горнолыжниками, Шурочка научилась готовить нехитрые норвежские блюда – картофельные лепешки-блины лефсе, салаку в томатном соусе, форикоп – баранину с капустой – и знаменитый суп из лосося на сливках.

Кстати, несмотря на то что Тремсё находился всего-то в четырехстах километрах от Полярного круга, климат здесь был довольно приличный и мягкий, сказывалась близость Гольфстрима. Правда, лето было прохладное. Городок оживленный, портовый и университетский. Недаром его называли «северным Парижем» – жизнь в нем кипела. Ну и красота, конечно: Тремсё окружали водопады и фьорды.

Рина с удовольствием ездила к матери в гости, а с отчимом, замечательным, легким и остроумным Колей-Николашей, по-настоящему дружила. А самое главное, видела, что они с мамой счастливы.

Выходит, отец был прав. Прав, что решился. А вот Шурочка решилась бы вряд ли. Она не любила принимать серьезные решения.

Да, все правильно: у всех все устроилось, все нашли свое счастье.

Только не Рина, увы.

Нет, не так – просто Ринино счастье оказалось в работе. В этом она себя убедила.

Да, в то самое лето в Коктебеле случился у нее роман с будущим мужем. Все как обычно: погуляли при луне, попили терпкое домашнее вино, заедая его сочными, невозможно сладкими персиками. И жизнь показалась такой же терпкой и сладкой. Правда, на время.

Там же, в Коктебеле, она залетела. Вадик, надо сказать, от обязанностей не отказывался и тут же предложил пожениться.

Она искренне удивилась:

– Зачем? Рожать я, прости, не собираюсь и замуж выходить не спешу.

Вадик сморщился, и ей показалось, что он вот-вот заплачет. Рина обняла его и погладила по голове, как маленького ребенка:

– Ну хорошо, хорошо. Если ты так настаиваешь…

Глупости, он не настаивал вовсе! И против аборта, о котором она решительно заявила, тоже, кстати, не возражал – сам испугался такого развития событий. И Рина, не особо раздумывая, избавилась от беременности. Но от мысли жениться они не отказались. Почему? Просто она была молодой дурой – вот и все объяснение. Захотелось красивого платья, цветов и подарков. А Вадик? Потом до нее дошло – Вадик страстно желал свободы от родителей. А свобода намечалась в виде отдельной бабушкиной квартиры. До женитьбы ему туда переезжать не разрешали – мало ли что! Окрутит его, молодого дурака, какая-нибудь из приезжих, пропишется – и прощай, квартира.

А тут вроде своя, московская девочка из приличной семьи, с московской, между прочим, пропиской.

Свадьбу организовали свекры. И не без пафоса, надо сказать. Людьми они были состоятельными и для единственного сына ничего не жалели. Сняли дорогой ресторан, оплатили платье невесты и обручальные кольца – так положено, возражения не принимались. Да никто особо не возражал – правда, Шурочка, будущая теща, к знаменательному событию отнеслась с большой иронией, пренебрежением и даже сарказмом:

– Ну, сходи, сходи замуж! Посмотри, как там хорошо!

В свадебных хлопотах она не участвовала: вам надо, вы и старайтесь!

А накануне свадьбы сурово спросила:

– Надеюсь, папашу своего ты не пригласила? Имей в виду: будет он – не будет меня.

Это была угроза. И Рина, крепко подумав, решила отцу не сообщать о грядущем событии. Мама права – встречаться им не надо. Ни к чему.

С новой родней Шурочка вела себя не особо приветливо, пышных тостов не произносила, вечного счастья и кучи детей молодым не желала. Брак этот не одобряла, а притворяться не умела, да и не хотела – к чему такие усилия?

В дамской комнате, поправляя и без того безупречную прическу, мать недобро спросила:

– Ну, счастлива, невеста?

Нет, невеста не была счастлива. Несмотря на подарки и море цветов. Рине было тоскливо, хоть плачь. В тот же день она поняла, что натворила, и увидела скорый конец этого предприятия.

Их с Вадиком брак не спасла даже та самая отдельная, уютная, маленькая однокомнатная квартирка на Преображенке.

В общем, кроме совместного проживания и бурного ежедневного секса в начале семейной жизни, почти ничего у них не изменилось – утром оба разбегались по институтам, после Рина могла пойти с подружками в кино или пошляться по магазинам. Домой, честно говоря, она не спешила. Подружки ей завидовали – Вадик хорош собой, есть отдельная квартира. Да и свекровь – о такой только мечтать! Это, кстати, была чистая правда – свекровь у нее была замечательная. Готовкой, уборкой, стиркой и глажкой Рина себя не обременяла – еще чего!

Обеды привозила свекровь – конечно, обожаемому сынуле! Горячо любимые им куриные котлетки, грибной суп в трехлитровой банке, сырнички с изюмом и прочие разносолы. Вздыхая, бралась за пылесос, тряпку и утюг.

Наверняка жаловалась подружкам, обсуждая нерадивую невестку. Но молчала. Может, и зря. Дала бы по голове, научила бы варить борщи и крутить котлеты, глядишь, получилась бы из Рины нормальная жена.

Кстати, если в первом браке Шурочка хозяйством себя не обременяла – еще чего, она так молода, и тратить на это свою прекрасную юную жизнь? – то во втором она кое-чему научилась. Правда, праздники любила всегда – Новый год, Восьмое марта. Праздники и гостей. Вот тогда не ленилась. Говорила, что испечь торт или сделать салат – это творчество. А варить ежедневные борщи – рутина. Шурочка презирала кумушек, кланяющихся плите и духовке. Терять на это драгоценное время? Нет, извините! Я лучше в театр схожу или в музей, почитаю книжку или журнал. А уж после ухода отца и вовсе перестала вести хозяйство – много ли им с Риной надо? Так и сидели на бутербродах и сладких булочках – хорошо, что не расползлись. Спасла удачная конституция.

Замужняя Рина возвращалась домой, где уже был порядок и в холодильнике стоял вкусный ужин. Убрано, постирано и поглажено – чем не жизнь, а?